Ефрейтор Икс [СИ] - Сергей Лексутов

Потом Павел по заданию Гонтаря написал еще одну статью, но к своему изумлению, получил на нее отрицательный отзыв. Он ее переписал, и опять получил отрицательный отзыв. При этом Гонтарь с серьезным видом говорил, что Павел без пяти минут кандидат наук, и должен научиться обходиться без нянек. А если Павел Яковлевич так уж уверен в себе, то статью можно отдать другому рецензенту. После чего статья до весны странствовала по разным рецензентам, а Павел коллекционировал отрицательные отзывы. Да еще Фирсов вдруг ни с того, ни с сего перестал выступать против Гонтаря, а потом поползли слухи о его связи с Ириной, женой Гонтаря.

Старики на кафедре, да и на всех остальных в Университете, возмущались, а молодежь лишь посмеивалась. Сам Гонтарь не подавал виду, что догадывается, а когда до него долетали слухи, посмеивался, и говорил, что все чепуха, не более чем сплетни. Павел тоже любил пошутить по поводу старомодности стариков и живучести сплетен, но потом ему стало не до шуток; кто-то пустил слух, будто он сожительствует со студенткой, к тому же несовершеннолетней первокурсницей. Мало того, что ему бесконечно мотали нервы разбирательством драки на уборочной, а тут еще начали хихикать за его спиной, что он не только за знания зачеты ставит…

Однажды Павел допоздна задержался на работе. Идя к выходу, в полутемном, пустынном коридоре нос к носу столкнулся с деканом биофака. Старик осторожно взял его за локоть, отвел к окну, по которому весело стучал первый весенний дождик, и отеческим тоном заговорил:

— Извините, Павел Яковлевич, тут, э-э… разговоры идут про вашу, так сказать, связь со студенткой…

Павел давно ожидал чего-либо подобного, но все равно это для него оказалось неожиданностью. Будто жидким навозом в лицо плеснули. Видимо, он покраснел. Но тут же поднялась холодная злость: в конце концов, если и есть какие-то отношения, ему-то какое дело?! Старый динозавр социалистической нравственности… Пожить бы ему в общаге…

— Какая связь? С какой студенткой? — недоуменно переспросил Павел.

— Ну, с этой… — декан замялся, — с Виленой, дочкой лесника…

— Какая-то идиотская сплетня…

— Возможно, я не так выразился? Но что там у вас с этой студенткой?

— А что у меня с этой студенткой? — Павел видел, как мучается старик, но теперь намеренно тянул из него прямые вопросы, мстительно наблюдая, как тот вертится.

— Ну… Говорят, что вы с ней сожительствуете…

— Насколько мне известно, она живет в общежитии, — резко выговорил Павел. — А если вы хотите пришить мне педофилию, то не получится — ей уже исполнилось восемнадцать.

— Ну, так женитесь! — в отчаянии вскричал декан.

Павел знал, что тот к нему хорошо относится, и обижать старика было бы свинством, но как обычно в подобных случаях, Павла понесло. Тем более что ему хорошо были известны нравственные устои Вилены. Он грубо рявкнул:

— А вот это не ваше дело, на ком мне жениться! Вместо того чтобы пресекать пошлые сплетни, вы сами их поощряете…

Тут Павел заметил в конце коридора Михаила с Олегом. Декан их тоже увидел и, видимо, решил ретироваться. Напоследок он, все же, оставил последнее слово за собой:

— Все же, Павел Яковлевич, вы бы вели себя поосторожнее, а?..

Он побрел по коридору, сгорбившись больше обычного, старчески шаркая ногами. И расставаться с привычной жизнью жалко, и в новую никак не вписаться…

Подходивший Олег весело осведомился:

— Что это с ним? Никак ты предложил ему пойти на пенсию?

— Да нет, это он меня к студентке сватал. И кто подобные сплетни распускает? Хоть из Университета беги…

— Те и распускают, кто хочет, чтобы ты из Университета сбежал, — усмехнулся Михаил. Покровительственно похлопав Павла по плечу, продолжал: — Не бери в голову, в нас постоянно влюбляются студентки. Вот в него, — он хлопнул Олега по спине, — с каждого потока по десятку одновременно влюблены. И каждая надеется выйти за него замуж. Еще бы! Такой молодой, а уже кандидат наук, без пяти минут — доктор. Зарплата, квартира, заграничные командировки… Красивая жизнь! Как в кино.

Олег с притворной грустью протянул:

— Что поделать, судьба у нас такая…

Павел махнул рукой:

— Да ну вас! Вам все шуточки… Ну какие у меня могут быть отношения с Виленой?

Олег с отчаянием ухватился за голову, закатил глаза, и с надрывом вскричал:

— Это, каким же надо быть кретином, чтобы не заиметь отношений с такой девушкой?! И ты хочешь, чтобы мы поверили, будто ты кретин?

— А идите вы!.. — и Павел бросился к выходу.

Душистый ветер, напоенный запахом талого снега, горечью набухших почек, бросил ему в лицо пригоршню дождевых капель. Он подставил лицо дождю, ветру, ловя капли губами, и неожиданно для себя, с какой-то бесшабашной решимостью проговорил:

— А вот сейчас пойду и скажу: Вилена, завтра пойдем подавать заявления…

Он остановился, обескураженный. Нет, это как-то не так должно быть. Надо сначала про любовь… Но тут подумал, что про любовь говорят нежно, ласково. А как он обратится к Вилене? Леночка? Нет, не годится, ее так Гонтарь называл. Вилочка?.. И сам расхохотался от нелепости этого слова. Смех-то и привел его в чувство. Боже! Она еще и первого курса не окончила, а у него с диссертацией сплошные неясности. Стоит ли громоздить сложности с женитьбой? К тому же, кроме взглядов ничего не было, а все разговоры велись только об учебе.

Подняв воротник куртки, он зашагал прочь от все еще светящего окнами Университета.

Воспоминания прервались, когда закончился чай в чайнике. Выглянув в окно, Павел подумал, что вся эта подготовка должна разразиться нешуточным катаклизмом. Как бы он не помешал задуманному… А поскольку до четырех часов было еще полно времени, он пошел в спальню, и засел за пишущую машинку.

Удар грома, казалось, прогремел над самой крышей, Павел аж подскочил от неожиданности, поглядел в окно; катаклизм, наконец, начался, ливень лил такой, что не было видно домов, стоящих на противоположной стороне улицы. Павел подумал, что если еще случится парочка таких дождей, то первые грибы могут появиться в июле. Впрочем, такие ливни обычно идут над небольшой территорией, над центром города вполне может светить солнце. Под шум дождя работалось и вовсе хорошо. Он с трудом заставил себя оторваться от работы.

Не спеша, пообедав, он в три часа вышел из дому и поехал в Университет. На улице уже светило солнце, было свежо и приятно пахло молодой тополевой листвой. Дождь прибил уже начавший лететь тополиный пух, и он не лез назойливо в нос и глаза. В центре города на асфальте блестели лужи, кое-где еще бежали ручьи к водостокам. Знатный дождичек прошел… Выйдя из автобуса, Павел зашел в ближайший магазин, купил бутылку дагестанского коньяка. В прохладном полутемном вестибюле Университета сердце тоскливо сжалось; сколько воспоминаний связано с этими стенами, со старым скрипучим паркетом, сколько надежд тут осталось… С еще большей силой накатила злость на Гонтаря, и исчезли последние сомнения, в том, что это он стремится убить Павла. Он ведь всегда был собакой у печки, а быть ректором престижного Университета, к тому же котирующегося чуть пониже МГУ, это не шутка. За такое тепленькое местечко и десяток писак положить не жалко…